|
XLVI. Их дочки Таню обнимают. Младые грации Москвы Сначала молча озирают Татьяну с ног до головы; Ее находят что-то странной, Провинциальной и жеманной, И что-то бледной и худой, А впрочем, очень недурной; Потом, покорствуя природе, Дружатся с ней, к себе ведут, Цалуют, нежно руки жмут, Взбивают кудри ей по моде И поверяют нараспев Сердечны тайны, тайны дев, XLVII. Чужие и свои победы, Надежды, шалости, мечты. Текут невинные беседы С прикрасой легкой клеветы. Потом, в отплату лепетанья, Ее сердечного признанья Умильно требуют оне. Но Таня, точно как во сне, Их речи слышит без участья, Не понимает ничего, И тайну сердца своего, Заветный клад и слез и счастья, Хранит безмолвно между тем И им не делится ни с кем. |
XLVI
Le figliole loro abbracciano Tania. Le giovani grazie Moscovite, sulle prime, In silenzio la soppesano Dalla testa ai piedi: trovano Che è un po’ strana, provinciale, Affettata, magra e pallida, Ma, del resto, assai carina; Poi, cedendo alla loro indole, Fanno con lei amicizia, Se la rubano, la baciano, Le stringono le mani, La pettinano alla moda, E neniando le confidano I segreti che hanno in cuore: XLVII Idee, sogni, marachelle E conquiste proprie e altrui. Le innocenti ciarle infiorano D’una punta di calunnia. Poi, a rifarsi delle chiacchiere, Cercan di tirarle fuori I segreti dal suo cuore. Ma lei ascolta come in sogno, Non partecipa ai discorsi, Non capisce di che parlino, E in silenzio custodisce Il segreto del suo cuore: Il tesoro suo nascosto Di felicità e di lacrime A nessuno lo confida. |
ONEGIN
di Aleksandr Sergeyevich Pushkin