|
XXIII. Хранили многие страницы Отметку резкую ногтей; Глаза внимательной девицы Устремлены на них живей. Татьяна видит с трепетаньем, Какою мыслью, замечаньем Бывал Онегин поражен, В чем молча соглашался он. На их полях она встречает Черты его карандаша. Везде Онегина душа Себя невольно выражает То кратким словом, то крестом, То вопросительным крючком. XXIV. И начинает понемногу Моя Татьяна понимать Теперь яснее - слава богу - Того, по ком она вздыхать Осуждена судьбою властной: Чудак печальный и опасный, Созданье ада иль небес, Сей ангел, сей надменный бес, Что ж он? Ужели подражанье, Ничтожный призрак, иль еще Москвич в Гарольдовом плаще, Чужих причуд истолкованье, Слов модных полный лексикон?.. Уж не пародия ли он? |
XXIII Molte pagine serbavano Netto il segno delle unghie; Là, con più viva attenzione, L’occhio appunta la ragazza. Con trepidazione scorge Che pensieri o osservazioni Han colpito Eugenio, e quali Pur tacendo ha condiviso: In corrispondenza, ai margini, Trova i tratti del suo lapis. Dappertutto si rivela Non volendo, la sua anima: Là una sigla, lì una croce, Qua un punto interrogativo. XXIV Comincia ora, poco a poco, A capir la mia Tatiana Grazie a Dio! con più chiarezza Per che uomo è condannata Dal destino a sospirare: Un bislacco tristo e infido, Una creatura del cielo O dell’inferno: un angelo O un demone orgoglioso, Che cos’è? Un’imitazione, Uno spettro miserabile, O magari un moscovita Travestito da Childe Harold? Un interprete nostrale Di straniere stravaganze, O soltanto un ricco lessico Di termini alla moda?.. O, chissà, una parodia? |
ONEGIN
di Aleksandr Sergeyevich Pushkin