Десять лет назад, в связи в пятидесятилетием окончания Второй Мировой войны, профессор Тренто Малатино дал нам это интервью. Сегодня в связи с той же годовщиной мы предлагаем вам его вновь, будучи уверенны сейчас более чем когда-либо в том, что войну жаждут лишь немногие там, где народы ее естественно боятся и избегают: «Я никогда не хотел использовать оружие против русских...», - рассказывает Малатино, прошедший войну.
9 мая, 2005
* * *
Около 80.000 погибших и 50.000 раненых: вот результат разрушительной Русской Кампании, востребованной Муссолини. Нам бы хотелось вспомнить еще раз этот отрезок нашей истории вместе с мессинским ветераном Тренто Малатино. Интеллектуал и преподаватель, он был и остается в душах своих студентов и сограждан учителем жизни.
Профессор, где вы находились когда узнали что вам придется отправляться в Россию?
Мы были в Риме, только вернувшись из югославской кампании. Я служил в 81 пехотном полку, в качестве второго адьютант-майора. Было начало лета; нас собрали во внутреннем дворе и произнесли нам высокопарную речь о том, что мы должны отличиться в России и что мы,офицеры, были в общем-то добровольцами...
Вы были действительно добровольцами?
Да какими добровольцами! Они использовали одно из тех невнятных общих выражений, «как если бы вы были добровольцами». Нам велели взять с собой парадную форму, голубой шарф. Молниеносная война немцев должна была дать нам время только добраться до Вены и после этого мы должны были уже вернуться. Однако нас довезли до северной Румынии и солдаты начали спавшивать со всей прямотой: «Зачем нас туда отправляют? Что нам сделали русские?»
Что вы думали об этой войне?
То что я думал, я не мог сказать открыто; но я как и многие другие не верил в эту войну. Это была война политического представительства армии находящейся не в состоянии за тысячи километров вести военные действия, которые бы не были бы разрушительны по своей природе.
Поговорим о нашей армии, как она была подготовлена к этой новой кампании?
Мы отправились в Россию под именем CSIR – Corpo di Spedizione Italiana in Russia (Экспедиционный Итальянский Корпус в России). Наша часть называлась Войсковой автопередвижный Корпус. Но начиная с русско-румынской границы нам пришлось топать пешком 2000 км. Таким образом наименование корпуса было слегка заменено на «автопередвигаемый».
И что касается вооружения?
Наше вооружение и наша военно-организационная структура соответствовала разделению на пехотные полки первой мировой войны, ни больше ни меньше. Просто были новые типы пулеметов, а конкретно «Бреда 33», более эффективные по сравнению со старыми «Фиат 35», которые при тех температурах не могли действовать. Но в общем мы были пехотными войсками вполне пригодными продолжать первую мировую войну.
Каково было ваше первое впечатление от «враждебной территории»?
Помню мы встретили колонну депортируемых немцами евреев. Неожиданно я увидел что с одной их телег стащили закостеневшее, как каменное тело; умершая старуха была брошена на обочине.
Вы действовали в основном на Украине; как вас встречало местное население?
Благожелательно. Солдаты вели себя хорошо. Входили в деревни и сразу за стол, все вместе: русское семейство и мы. Среди нас были специалисты по тальятелле... Ели спокойно вместе.
Были ли проявления враждебности по отношению к вам? В конце концов вы были захватчиками.
Почти никогда.
И тогда профессор вылавливает из памяти разные эпизоды, образы, которые описывают и фиксируют во времени моменты жизни за пределами баррикад которые война заставила соорудить. Итальянские солдаты, что играют в карты с русскими пленными; наш заболевший солдат в течение долгого времени на лечении у местного доктора; плачущая женщина которая обнимает офицера Малатино только что раненого в бою, женщина, у которой сын сражается недалеко, но с другой стороны. Свидетельства братства которые противостоят жертвам и страданиям (достаточно упомянуть только ледяную погоду) которым были подвержены наши солдаты. Все это заставляет вспомнить вопрос: «Зачем мы здесь? Что сделали нам эти люди?»
Профессор, вы рассказали об эпизоде когда наши играли в карты с русскими пленными. В общем каково было отношение нашей армии к пленным?
Это было сложно: у нас не было ни средств ни места чтобы их содержать, и командование их отправляло к немцам: не было другого выбора.
Это к сожалению значит, что многие из них отправлялись навстречу смерти. Соглавно официальным немецким документам ( на 1 мая 1944) с 1941 было захвачено в плен 5.700.000 советстких солдат. Из них по меньшей мере 3.200.000 погибли.
По этому поводу наш собеседник вспоминает что сам Сталин в одном из официальных документов отметил помимо отличных боевых качеств итальянских войск, также их человечное поведение.
Вы заметили в населении антиправительственные чувства?
Да, однажды одна уборщица показав мне портреты Ленина, Сталина и Ворошилова, с энтузиазмом поддержала последнего, о первом отозвалась так себе и отвергла Сталина без рассуждений.
Вернемся к итальянской армии. Какова была атмосфера? В какой мере фашистские идеалы проникли в армию?
Фашистские идеи, идеалогия и тот своего рода народный фанатизм, который наблюдался особенно всю эфиопскую кампанию пропитали не всю итальянскую армию. Каким-то образом, все-таки мы были войсками Короля, армией уходящая корнями в Рисорждименто.
Мы все были под вдохновением тех войн и представте себе... должны были воевать бок о бок с немцами! Но мы их просто не выносили, этих немцев. Начиная с начальной школы нам внушали любовь к родине которая противостояла австрийскому, немецкому захватчику.
В каком настроении вы вернулись домой?
Еще ранее будучи студентом университета мне приходили в голову критические размышления об обществе. Фашистская диктатура не была диктатурой полностью тоталитарной как нацизм, были и просветы. Я, например, в Мессине посещал книжную лавку Феррара (где, кстати, сотрудничал Джузеппе Саитта, который в последствии даст жизнь книжному магазину OSPE) и там получал журнал «Проблемы работы», который давал объективную картину социально-экономической ситуации в Европе. В общем, во мне уже тогда были ростки, которые по моему возвращению из России, к логичному моменту окончательного понимания, превратились в мою социалистическую ориентацию.
Через 50 лет что вам осталось от той России?
Большая любовь к этой стране. Воспоминание благожелательности и сердечноси. Я должен сказать правду. Я лично никогда не желал использовать оружие против русских. Я не должен был стрелять из автоматов, будучи офицером у меня был только пистолет. Но даже когда мы находились в тесном контакте с противником, я никого не убил.
(перевод
Напечатано в газете «L’isola» 12.05.1995 (versione in italiano).